Революция подобна стихийному бедствию. Она сметает привычные общественные устои и методы управления, делая их неэффективными. Если в мирное время государство, подобно кораблю в спокойном море, может планировать курс, то в революционную бурю все силы уходят лишь на то, чтобы удержаться на плаву. Человечество до сих пор не нашло способа укротить этот социальный шторм.
В обычное время власть во многом опирается на инерцию и привычку населения к подчинению. Однако политические силы, приходящие к власти в разгар революции, лишены этой опоры. Им приходится иметь дело с людьми, которые уже вкусили плоды свержения старого порядка и обрели новое чувство силы.
В такие периоды правительства становятся чрезвычайно зависимыми от общественного мнения. Революционный процесс продолжается до тех пор, пока не будут так или иначе разрешены противоречия, его породившие, а также новые проблемы, возникшие в его ходе. Он затухает, когда основные социальные группы либо добиваются своих целей, либо устают от хаоса и насилия, а наиболее радикальные элементы оказываются ослаблены или уничтожены.
Динамика влияния политических фракций в ходе революции, до достижения её пика, менялась именно таким образом.
Переломный 1793 год
Казнь короля Людовика XVI в январе 1793 года стала точкой невозврата. Накануне исполнения приговора роялистская гвардия убила депутата Конвента, что стало мрачным предзнаменованием для остальных: в случае реставрации монархии их ждала бы жестокая расправа. В памяти ещё были свежи события Английской революции, когда Карл II, вернувшись на престол, казнил цареубийц, нарушив данное слово, и приказал посмертно повесить тело Кромвеля.
Казнь монарха резко осложнила положение республиканского правительства. Роялисты провозгласили королём малолетнего сына Людовика, находившегося в тюрьме, и готовились к мести. Консервативно настроенные горожане и многие крестьяне проклинали «цареубийц». Европейские монархии, давно искавшие повод для интервенции, использовали казнь как формальный предлог для создания антифранцузской коалиции. Их целью было не только отомстить, но и подавить «революционную заразу», угрожавшую их собственным тронам, а также ослабить Францию в геополитическом соперничестве. В ответ на враждебные действия Франция объявила войну Англии, Голландии и Испании, оказавшись в кольце врагов.
Кризис власти жирондистов
Правящая партия жирондистов, окрылённая победами осени 1792 года, казалось, недооценивала глубину кризиса. Многие её лидеры наивно полагали, что война будет вестись «против королей, но не против народов». Однако для жирондистов, представлявших интересы средней буржуазии, война была стратегической необходимостью. Республиканский строй обеспечивал сохранение их политического влияния и нажитого за годы революции имущества, а возвращение монархии грозило потерей всего. Война должна была укрепить авторитет власти, отвлечь недовольные массы и решить экономические проблемы за счёт контрибуций и захвата ресурсов.
Идеологической основой политики жирондистов был принцип невмешательства государства в экономику (laissez-faire). Они фанатично верили, что свободный рынок сам устранит все дисбалансы. В рамках этой доктрины были запрещены не только общественные мастерские, но и профсоюзы, что оставило рабочих беззащитными перед произволом работодателей. Наиболее катастрофической стала ситуация с продовольствием. Свободная торговля зерном привела к спекуляциям и резкому росту цен на хлеб. Народ, помнивший, что при «старом режиме» цены регулировались, требовал введения «максимума» — потолка цен на продукты первой необходимости. Жирондисты же упорно отказывались от любых мер регулирования, теряя поддержку санкюлотов.
Подъём радикальных сил
Ошибками жирондистов ловко воспользовались их политические конкуренты — якобинцы и более радикальные группировки: эбертисты и «бешеные» (les Enragés).
Жак-Рене Эбер, талантливый журналист и демагог, основал крайне популярную газету «Папаша Дюшен» (Le Père Duchesne). Писавшаяся простонародным языком, с обилием ругательств и ярких персонажей, газета вела яростную агитацию против богачей и умеренного правительства. Ирония судьбы заключалась в том, что сам Эбер, призывавший к истреблению богачей, стал миллионером на продаже своей газеты.
Образ Папаши Дюшена из газеты Эбера.
Ещё левее располагались «бешеные» во главе со священником Жаком Ру. Их можно считать предшественниками социалистов: они требовали радикальной борьбы с бедностью, уравнения собственности и введения элементов планового хозяйства.
Военные неудачи и предательство
Между тем, ситуация на фронтах ухудшалась. Французская армия, состоявшая из плохо взаимодействующих частей старой королевской армии и новых добровольцев, страдала от плохого снабжения и управления. Массовое дезертирство вынудило Конвент ввести принудительный набор рекрутов, что вызвало взрыв недовольства, особенно в сельской местности.
Командующий Северной армией генерал Дюмурье, прославленный герой битвы при Вальми, оказался авантюристом. После провала своего наступления он, решив, что республика обречена, вступил в тайные переговоры с австрийцами и попытался повести армию на Париж для восстановления монархии. Солдаты не поддержали мятеж, и Дюмурье бежал к врагу. Это предательство окончательно дискредитировало жирондистов, которые ранее поддерживали генерала.
Вандейский мятеж
В марте 1793 года на западе Франции, в департаменте Вандея, вспыхнуло мощное крестьянское восстание. Его причины крылись в глубоком культурном и религиозном расколе. Отсталый, лесисто-болотистый регион с сильными монархическими и католическими традициями плохо воспринял революционные преобразования, особенно гражданское устройство духовенства и казнь короля. Последней каплей стала попытка властей силой провести рекрутский набор.
Восстание, в котором участвовало до 100 тысяч человек (более 10% населения региона), быстро приняло характер жестокой религиозной и гражданской войны. Во главе плохо вооружённых, но фанатично настроенных крестьян встали местные дворяне и неприсягнувшие священники. Расправы над республиканцами, «антихристами» с точки зрения вандейцев, были невероятно жестокими. Республика оказалась вынуждена отвлекать значительные силы на подавление этого внутреннего фронта.
Положение Французской республики весной 1793 года было критическим: внешняя интервенция, внутренний мятеж, экономический коллапс.
Борьба за Конвент и победа якобинцев
Вместо консолидации сил для преодоления кризиса жирондисты в Конвенте сосредоточились на атаках против якобинцев. Якобинцы же, напротив, предлагали жёсткие чрезвычайные меры для спасения республики. Постепенно нейтральное большинство депутатов («болото») начало склоняться в их сторону.
Были приняты суровые законы: создан Революционный трибунал для ускоренного суда над «врагами революции», издан «Закон о подозрительных», а также декрет, объявлявший вне закона всех участников мятежей (особенно дворян и неприсягнувших священников) и предписывавший их немедленную казнь. Эти акты заложили законодательную основу для будущего «якобинского террора».
Ключевым шагом стало создание Комитета общественного спасения — органа с почти диктаторскими полномочиями для управления страной в условиях кризиса. Жирондисты пытались сопротивляться, обвиняя якобинцев в анархии, но их угроза «стереть Париж с лица земли», прозвучавшая из уст председателя Конвента Инара, лишь оттолкнула парижан.
31 мая 1793 года в Париже началось восстание санкюлотов, инспирированное якобинцами и эбертистами. После двух дней противостояния, 2 июня, Конвент был окружён Национальной гвардией. Под угрозой оружия депутаты были вынуждены декретировать арест 29 лидеров жирондистской партии. Власть перешла к якобинцам.
Максимилиан Робеспьер — признанный лидер якобинцев.
Лидер новой власти: Максимилиан Робеспьер
Неоспоримым лидером победившей фракции стал Максимилиан Робеспьер. Адвокат из Арраса, он приобрёл известность ещё в Учредительном собрании как неподкупный и последовательный защитник интересов простого народа. Современники отмечали его фанатичную веру в собственные идеалы. Граф Мирабо как-то сказал: «Этот человек опасен, он верит в то, что говорит».
Робеспьер, всегда безукоризненно одетый, скромный в быту и абсолютно честный (что было редкостью в коррумпированной политической среде), олицетворял для многих «добродетель» революции. Он искренне считал себя рупором народной воли. Его путь был стремительным: в тридцать лет — никому не известный провинциальный адвокат, в тридцать четыре — фактический правитель Франции, в тридцать пять — казнённый на той же гильотине, которую он сам использовал как орудие революционной справедливости.
@SenatorI@ebenbob@MoRFtus@Forsrof спасибо за поддержку рубля!
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: Великая французская революция: возвышение якобинцев.