Этот советский офицер, попавший в плен, был окружен врагами, но его дух оставался несломленным. В его глазах и на лице не читалось страха, лишь легкая растерянность, скрытая за саркастическими ответами на допросе.
Немецкая пропаганда сделала эту фотографию в мае 1942 года в районе Ржевско-Вяземского выступа, но в итоге отвергла ее. Причина была проста и красноречива: «Нет страха, и она не пригодна для пропагандистских целей». Дальнейшая судьба этого лейтенанта, чей образ стал символом стойкости, осталась неизвестной.
Две идентичные фотографии. Попробуйте улучшить вторую с помощью ИИ (например, программы Topaz).
Ад под Ржевом: исповедь медсестры
«Я прибыла на фронт с пополнением, и уже на следующий день была морально опустошена. Будучи неопытной медсестрой, окончившей лишь два курса медучилища, я оказалась среди людей, которым вечером отдали приказ: атаковать в шесть утра. Обстановка была мрачной: среди «стариков» было всего два врача и четыре санитара, остальные — такая же «молодежь», как я.
Из разговоров в части стало ясно, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Добиться результата было невозможно: мы не были готовы, бойцы не обучены, оружия катастрофически не хватало. Но не атаковать тоже было нельзя — таков был приказ. Так прошла моя первая бессонная ночь перед боем.
Солдаты пошли на штурм немецких позиций, попали под шквальный огонь артиллерии и пулеметов, пытались приблизиться к вражеским траншеям, но были отброшены. Потери были не просто большими — они были чудовищными. Мы, санитары, под непрерывным обстрелом вытаскивали раненых. Мне удалось спасти двоих, но после захода солнца, когда стихло, я узнала, что две трети личного состава нашего медсанбата погибли. Пехотные полки понесли такие же, если не большие, потери.
Через несколько дней все повторилось. Потери росли. Я чувствовала на себе чей-то взгляд. Людей вокруг убивало, а я оставалась невредимой. На разбор нового пополнения просто не было времени. После очередной атаки прибыли двадцать пять санитаров, из которых в живых осталось четверо. Трое из них были ранены и эвакуированы.
Я снова осталась одна со сотней раненых, которые пытались помогать друг другу и мне. Я спала по пять минут после каждой перевязки. Несколько дней подряд я работала без остановки, не надеясь на скорую замену. Отрывало руки и ноги, гибли люди — большинство из них даже необученные новобранцы, для которых первый бой стал последним. Война продолжалась.
Я привыкла жить так, будто каждый день — последний, и каждое утро — дар свыше. Приказ следовал за приказом, пополнение шло в атаку снова и снова.
Во время короткой передышки из разговоров солдат стало ясно: они поняли, что из этого ада есть только два выхода — либо в медсанбат и госпиталь, либо в могилу. Причем могила здесь — понятие условное. Все убитые слоями лежали на поле боя. Даже офицеров не забирали. Сначала пытались, но фашисты простреливали каждый метр перед своими позициями, а ночью запускали бесчисленные осветительные ракеты, делая местность яркой как днем. Солдаты лежали, постепенно уходя под дождь и грязь все глубже в землю. Безнадежность и полная апатия. Нас подбадривали водкой и частушками. Не всегда, но помогало. Многие видели в смерти избавление…»
---------
Взгляд из настоящего
Эта история — воспоминания ветерана, записанные в центре «Долина смерти Ржева».
Сегодня становится все очевиднее, что трагедия тех боев была вызвана не «глупостью командиров». Они выполняли приказ, нанося удары по укрепленным позициям врага. Отказ от таких «лобовых» атак (как, например, позже под Сталинградом) мог бы привести к быстрому разгрому 62-й и 64-й армий. Это была военная тактика, вынужденная мера 1942 года. Обвинять командование в некомпетентности — слишком просто. Ведь если бы Красная Армия не начала наступление в ноябре 1942 года, немцы перебросили бы резервы в Сталинград не из Франции, а из-под Ржева, и сделали бы это куда быстрее. Немцев не убедил даже размах операции «Уран» — они не могли представить, что русские способны на такую масштабную мобилизацию. Кто мог в ноябре 1942-го гарантировать, что контрнаступление под Сталинградом (после стольких неудач!) увенчается успехом, а не под Ржевом? Но это все — анализ с высоты сегодняшнего дня. А для красноармейцев Ржев в ноябре-декабре 1942 года был воплощением безысходности. Приказ — атака. Неудача или мизерное продвижение ценой огромных потерь. Взяли деревню. Потеряли деревню. Приказ. Новая атака. Шансы на успех — призрачны. Потери исчислялись сначала десятками, потом сотнями тысяч. На самом деле их было бесчисленное множество, как тогда, так и в памяти.
Масштаб этого кошмара невозможно описать словами, но я стараюсь.
----------
Бабушка Нюра, медсестра, прошедшая Ржев и всю войну, будучи уже в годах, продолжила свой рассказ:
«Очередной приказ на атаку. Нас собрал командир роты — молодой капитан по имени Серёжа. Он что-то говорил, и все вокруг понимали, что этот приказ, скорее всего, означает смерть. Задача — прорвать оборону и закрепиться в немецких окопах. Командир объяснял, что, жертвуя собой, мы, красноармейцы, выигрываем время для других, удерживаем землю, которую еще не захватили фашисты, и, возможно, отбрасываем врага. Он упомянул «заградительный отряд». Впервые в жизни в моем сознании помутнело, и мне, студентке-медику, влюбленной девушке, вспомнилась мирная жизнь. Я была счастлива, у меня все было впереди…
И тогда во мне проснулось жгучее желание пережить эту атаку. Спасти десяток, нет, два десятка раненых, а потом — выжить!
Мы не прошли и половины пути… В той атаке на моих глазах погибло больше половины роты. Когда я вытаскивала четвертого солдата, осколок пробил мне шею.
Как потом рассказывал военврач Степанов, я чудом осталась жива и была отправлена в глубокий тыл на долгое лечение.
Через год, в конце 1943-го, я вернулась на фронт. Все изменилось. Наши потери стали минимальными, а фашисты, наоборот, несли огромные. Часто приходилось перевязывать пленных немцев — они выглядели вымотанными, безжизненными, даже жалкими. Иногда я даже давала им сигарету. Но через две недели, когда наши войска освободили концлагерь (шталаг) и я, принимая раненых, поговорила с узниками, я поняла: жалеть нацистов нельзя. Их нужно уничтожать, как бешеных собак! Всех до единого!
Моя война продолжалась: атака, ползти, тащить, перевязывать.
Впереди был Берлин. 1945 год. Мы знали, что немцы выдохлись и бросают в бой последние резервы. Во время уличных боев в пригороде Берлина, Бранденбурге, в наш медпункт доставили троих раненых детей — 13-летних бойцов фольксштурма. Двое погибли от осколочных ранений в живот. Умирая, они звали матерей. Один в бреду просил принести ему игрушку — деревянного слона. К тому времени я уже понимала по-немецки. Спасти его было невозможно — открытое ранение живота. Но в тот момент моя ненависть к немцам куда-то исчезла. Не знаю почему. Будто рукой сняло.
25 апреля 1945 года мы получили приказ начать штурм Берлина и двинулись дальше. Нам было приказано удерживать плацдарм. Бои были страшными, потери снова стали большими. На нашем участке мы даже оборонялись с помощью трофейных «Пантер». Не знаю, как другим, а нам удалось.
2 мая 1945 года немецкий гарнизон капитулировал. Война окончена. Вместе с госпиталем я вернулась в родной Донецк.
Я окончила мединститут, работала в детской больнице, а после работы вместе со всеми восстанавливала город. Потом наша семья переехала в Таджикистан. Там построили новую детскую больницу, и меня назначили главным врачом. И вот теперь, сорок лет спустя, в окружении внуков, показывая фотографии спасенных мной с поля боя, они подходят ко мне и пишут письма. Я помню ту войну. Чтоб она никогда не повторилась».
---------
Размышления автора
Можете ли вы представить речь командира роты о том, что когда задача — не победить, а взять деревню, нужно жертвовать собой, чтобы выиграть время?
Поймите, с точки зрения капитана Серёжи стратегические цели всего происходящего на фронте были невидимы. Даже поднявшись до уровня командующего фронтом, я не могу представить себе обсуждение в таком ключе: «Это наступление фронту ничего не даст, но мы хотя бы отвлечем немцев от Сталинграда».
Я до сих пор не понимаю, как она могла жалеть немцев, ведь в то время все прекрасно знали, что они творят на нашей земле.
В следующий раз я разговаривал с бабушкой Нюрой в 1997 году. По ее словам, их «жестко выгнали из Таджикистана», лишив квартир, имущества, работы, средств к существованию и самой жизни. Но ей снова повезло — она вернулась в Донецкую область и пыталась получить гражданство…
Я всегда писал ей по одному и тому же адресу: Донецк. Почта работала.
Конечно, мы ей помогали. Я не знал, как ответить на ее вопрос: «Что, черт возьми, происходит?» — когда она увидела по телевизору украинский социальный ролик, в котором бывший эсэсовец обнимал и целовал бывшего советского ветерана.
Бабушка Нюра дожила до 2014 года, несмотря на тяжелое ранение. Она погибла под обломками своего дома, пытаясь спасти трехлетнего правнука Мишку во время ночного обстрела со стороны украинских военных. Они уснули в подвале, а она прикрыла его своим телом…
Такова судьба человека, медсестры, пережившей ад войны, ад резни в Таджикистане, но не сумевшей пережить ад братоубийственной войны в Донбассе.
Это отрывок из трехтомного документально-исторического романа «Лебедь летит».
Том 1 – «Другая война»
Том 2 – «Пропавшие мертвецы»
Том 3 – «Война, которой никогда не было» (в работе)
Краткое описание романа можно найти по ссылке. Если заинтересует, готов выслать электронную версию всем интересующимся. Напишите мне в личные сообщения с позывным «Сила Пикачу» (Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.), укажите ваш e-mail, и я пришлю профессионально сверстанную электронную книгу в трех популярных форматах (fb2, epub, pdf). На данный момент опубликованы два тома, и, если будет на то воля, скоро выйдет третий. Два тома также доступны в печатном виде в твердом переплете.
Мои предыдущие публикации на Пикабу:
Планшет памяти. Европейские ценности доставлены
Планшет памяти. Для Джины!!!
Наша радиостанция во время войны
Планшет памяти. Венгерские «приключения» в России
Планшет памяти. Новорожденный
Самый успешный партизанский отряд за всю историю войн
Планшет памяти. Олиджи
Планшет памяти. Освенцим
Они выкололи 900 пар глаз. Крымские татары в Великой Отечественной войне
Железняков
Теги: Нацизм, Отечественная война, Вторая мировая война, Военно-исторические книги, Военнопленные, Плен, Наган, Ржевский мемориал, Ржевская битва, Бастион, Джихад, Репост
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: Лейтенант.