Вартан Тигранович Тер-Оганезов был человеком, чья судьба идеально описывается фразой «мелкий бес». Однако его главной особенностью было не это, а редкое и парадоксальное проклятие — проклятие удачей. Ему фатально везло, что в итоге и стало источником всех его жизненных проблем и разочарований. Он был тем самым удачливым, а потому глубоко несчастным человеком.
Единственный портрет и скромное начало
Как и у многих неоднозначных личностей, с его изображениями связана мистическая история. Это единственная найденная фотография, вернее, рисунок, выполненный Л.Н. Радловым.
Родился он 10 октября 1890 года в Тифлисе, в семье коллежского регистратора — самого низшего чина по «Табели о рангах». Этот чин не давал даже личного дворянства, лишь почетное гражданство. Отец, Тигран Вартанович, занимал скромную должность, о которой Пушкин писал как о «мученике четырнадцатого класса». Мать рано умерла, оставив Вартана и его сестру Астхик. Вскоре отец женился вновь, и в семье появились две сводные сестры — Элизабет и Маргарет.
Мечта о звездах
В детстве Вартан был обычным мальчиком, но его манило нечто грандиозное — бескрайнее небо. Южное небо, чистое и ясное, будто созданное для наблюдений, пленило его. Он часто смотрел на звезды, которые, казалось, вели между собой тихий разговор в ночной тишине.
Еще в гимназии его увлечение астрономией стало серьезным. С десяти лет он вел переписку с президентом Русского астрономического общества, знаменитым Сергеем Павловичем фон Глазенапом. Это было не уникально: например, киевский гимназист Андрей Борисяк, также переписывавшийся с Глазенапом, открыл новую звезду и получил в награду телескоп.
Ученик младших классов А. Борисяк
Судьба дала Тер-Оганезову шанс: после школы он поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. Он хорошо учился, в 18 лет стал членом Русского астрономического общества, а в 1913-1914 годах опубликовал две научные статьи об орбитах двойных звезд. Увы, эти работы остались его единственным вкладом в науку.
Роковой выбор на развилке судьбы
Жизнь постоянно ставит человека перед выбором, и некоторые пути слишком заманчивы. Окончив университет в 1916 году, накануне революционных потрясений, молодой астроном оказался на такой развилке. Опьяняющий «воздух свободы» увлек его, как и многих других.
Великий астрофизик Всеволод Стратонов в мемуарах писал, что Тер-Оганезов, хотя и остался при университете, забросил научную работу. Осенью 1917 года он просил восстановить его, но так и не представил новых исследований. А затем грянул большевистский переворот.
И вот здесь проявилось его дьявольское везение. Каким-то непостижимым образом вчерашний студент, не имевший ни партийного стажа, ни выдающихся заслуг, в ноябре 1917 года оказался в Государственной комиссии по просвещению и возглавил Научный отдел Наркомпроса — структуру, курирующую все научные организации России. Это был головокружительный взлет.
Фонтанирующие идеи и практические неудачи
Понимая уникальность шанса, Тер-Оганезов работал лихорадочно. Однако результативность была низкой. Из всех его инициатив уцелел лишь один — «Декрет о переводе часов», отменявший летнее время. Его подписали Ленин, Бонч-Бруевич и Горбунов, а подготовил «исполняющий обязанности правительственного комиссара» В. Тер-Оганезов.
Он генерировал радикальные идеи по реформе высшего образования: отмена дипломов, право студентов отвергать профессоров, отмена конкурсов как «буржуазного» барьера. Но главной проблемой был хаос в его предложениях. В одном докладе он перескакивал с реформы обсерваторий на создание института рентгенологии, затем на музеи и воздушное сообщение.
Даже заместитель Луначарского, Михаил Покровский, едко спросил, не употребляет ли он кокаин. Программу назвали утопией, а работу — неудовлетворительной. В помощь ему назначили профессора Д.Н. Артемьева, который вскоре и возглавил отдел. Их совместная деятельность закончилась резким выговором от Ленина за излишества в реформировании Академии наук. Артемьев уехал за границу, а Тер-Оганезов, переведенный в сферу охраны природы, так и не понял, где ошибся. Мысль о том, что он просто не соответствовал высокой должности, ему в голову не приходила.
Возвращение к мечте: астрономия и интриги
Обиженный и жаждавший реванша, Тер-Оганезов решил вернуться к астрономии. Наука была его первой любовью, которую он предал, и теперь хотел исправить ошибку. Проблема была в том, что научную квалификацию он давно потерял. Но в 1930 году подвернулся шанс.
Ключевой фигурой стал Николай Морозов — легендарная личность, революционер, ученый-самоучка, отсидевший 25 лет и ставший президентом Российского общества любителей мироведения (РОЛМ) — крупнейшего объединения астрономов-любителей. После арестов ряда членов РОЛМ Тер-Оганезов добился перевода в Москву журнала общества «Мироведение» и стал его главным редактором.
Он льстил Морозову и начал громкую идеологическую кампанию. От имени советских астрономов он написал письмо Папе Римскому, обвиняя церковь в преследованиях ученых и требуя ответа, считает ли она Бруно и Галилея еретиками. Ответ был получен и опубликован — это был пиар-триумф.
Затем он возглавил комиссию по проверке Московского общества любителей астрономии, нашел там «идеологические недостатки» и сменил на посту президента выдающегося астронома А.А. Михайлова. В том же году он участвовал в проверке Государственного астрофизического института, после чего его директор В.Г. Фесенков был снят, а Тер-Оганезов стал заместителем нового директора.
Вершина власти и стремительное падение
Его главным проектом стало создание единого Всесоюзного астрономо-геодезического общества (ВАГО). Он был инициатором, организатором и фактическим руководителем этого процесса. На Первом Всесоюзном съезде в 1932 году формальным президентом избрали А.А. Михайлова, но реально всем заправлял Тер-Оганезов как вице-президент.
К середине 1930-х он считал себя главным партийным руководителем в астрономии. В 1936-37 годах он участвовал в разгромных проверках Пулковской обсерватории, настаивал на жестких мерах и в статье «За ликвидацию саботажа на астрономическом фронте до конца» обвинял астрономов во вредительстве. Его риторика способствовала арестам и расстрелам, в том числе директора обсерватории Б.П. Герасимовича. В той же статье он критиковал тех, кто пытался смягчить приговоры.
Но сразу после этого триумфа удача отвернулась от него. Журнал «Мироведение» закрыли. Члены московского ВАГО, уставшие от его единоличного правления, написали жалобу в ЦК и на выборах сместили его, вернув на пост Михайлова. Институт, где он был замдиректора, реорганизовали. ВАГО переподчинили Академии наук, где его не любили. В «Правде» выступили против присвоения ему профессорского звания без защиты. Его имя исчезло из редакции «Астрономического журнала».
Власть ускользала. Он оставался лишь «мелким бесом», которого удача возносила на недосягаемые высоты, но не давала там удержаться. Войну он провел в эвакуации в Ташкенте, где его попытки влиять на местную обсерваторию были легко пресечены.
Закат и наследие
К концу жизни он потерял все позиции в астрономии. На втором съезде ВАГО в 1955 году его не избрали ни на один пост. Единственным его стабильным местом работы на протяжении более трех десятилетий оставалась кафедра математики в Московском геологоразведочном институте.
Он умер в 1962 году. Советские астрономические издания не опубликовали некрологов. Скромное упоминание появилось лишь в малотиражной газете его института «Разведчик недр». Ирония судьбы: преподавание математики геологам оказалось более полезным и долговечным делом, чем все его астрономические интриги и борьба за власть.
Его история — это история человека, которого дьявольская удача вознесла к вершинам, к которым он не был готов, и который так и не сумел реализовать свою юношескую мечту о звездах, променяв ее на сиюминутное влияние.
___________________
Я ежедневно рассказываю об интересных людях. Подпишитесь на сайт, чтобы не пропустить новые истории.
Больше интересных статей здесь: Космос.
Источник статьи: История одного астронома.