Голштинская делегация, возглавляемая послом Филиппом Крузиусом и секретарем Адамом Олеарием, добилась в Москве того, что до них никому не удавалось. Их имена должны были навсегда войти в историю торговых отношений между Европой и Персией через русские земли.
Переговоры в Москве: споры о деньгах и договорах
Как отмечал в своих записках Адам Олеарий, их второе пребывание в Москве во многом повторило первое. Делегацию содержали за царский счёт. На общей аудиенции Крузиус зачитал послание герцога Гольштейнского, подтверждающее ратификацию торгового договора, и попросил разрешения на проезд в Персию. После этого состоялась закрытая встреча в узком составе (вместо состарившегося дьяка Грамотина русскую сторону представлял новый глава Посольского приказа Фёдор Лихачёв). Кроме того, торговый агент экспедиции, Отто Брюггеман, провёл в Кремле две частные встречи, куда Крузиуса не пригласили. Ещё в Москве голштинцы встретили персидского купца, который веселился, играя на литаврах и трубах, и получил от царя в подарок красный атласный кафтан на собольем меху. В итоге экспедиция получила официальный пропускной лист (паспорт) и сопровождающего для путешествия по России.
Однако возникла проблема с титулованием царя в документах. Русская сторона отказалась принять ратификационную грамоту, найдя в ней многочисленные ошибки и несоответствия протоколу. Более того, московские власти считали договор действующим с момента его подписания в декабре 1634 года и потребовали от голштинцев выплаты обещанных денег. «Как можно доверять вам, посланникам, если вы не соблюдаете соглашений и не платите?» — вопрошали русские дипломаты. Голштинцы пытались отбиться, заявляя, что прибыли не как купцы, а как послы с миссией доставить письмо герцога в Персию и наладить там дела, а торговлей займутся позже.
Эти заявления не сработали. Послам пришлось назвать точные сроки первого платежа: через восемь месяцев после их возвращения из Персии, при условии, что шах разрешит свободную торговлю в своих землях. Остальную сумму следовало внести до конца того же года. За просрочку полагался двойной штраф. Опасаясь русских «устных обещаний», голштинцы потребовали, в свою очередь, штрафа на случай, если им не разрешат въезд в Ярославль. Русские дворяне просили отсрочки в 16 месяцев, ссылаясь на длительность путешествия (6–8 месяцев в одну сторону). Голштинцы отказались, но позже срок был сокращён до семи месяцев.
Далее русская сторона попыталась исключить из договора пункт о гарантиях шаха, который обязывал выплатить 600 000 талеров в случае срыва экспедиции. Немцы проявили упрямство, пообещав вернуться строго через Москву, не ища путей домой через Индию. В итоге царь потребовал, чтобы герцог Фридрих подтвердил новые условия. Послы подготовили письмо, и дьяк Григорий Неронов отбыл с ним в Готторп. Тем временем голштинцы жаловались на понесённые убытки в дорожных расходах, потере лошадей и фуража из-за задержки средств из Гольштейна. Неронов вернулся в феврале 1637 года с новыми грамотами и обещанием прислать деньги в срок.
Подготовка и начало путешествия по Волге
Пока шли переговоры, капитан Михаэль Кордес, уволенный полтора года назад, построил в Нижнем Новгороде для плавания по Волге корабль «Фридрих». Это была трёхмачтовая плоскодонка с осадкой 2,1 метра, длиной 36,5 метров, оснащённая 24 вёслами.
Почему Брюггеман тайно ездил в Кремль? Оказалось, герцог предупредил царя, что, по его сведениям, шведы разрешили голландцам поселиться на берегу Финского залива (в Ижорской земле) и, возможно, строить там крепость. Кроме того, в России была конфискована партия табака, принадлежавшая голштинскому купцу, — товар, недавно запрещённый к продаже. Голштинцы также передали для шаха письмо императора с просьбой содействовать послам и обеспечить их возвращение. В качестве сопровождающего к экспедиции был приставлен Алексей Савинович Романчуков, охарактеризованный как «умный и очень хитрый» человек лет тридцати.
Публичную прощальную аудиенцию отложили до возвращения делегации. Голштинцы подготовили судно, вышли из Москвы 30 июня, спустились по Москве-реке и Оке и 11 июля вошли в Нижний Новгород. Оттуда они отправились 30 июля и прибыли в Астрахань 15 сентября. Таким образом, путь от Москвы до Нижнего занял 11 дней, а от Нижнего до Астрахани — 47 дней. Олеарий оценил эти расстояния в 150 и 500 миль соответственно. Даже на специально построенном «Фридрихе» с его малой осадкой десятки раз пришлось садиться на мель и терять якоря, хотя и без таких серьёзных последствий, как в Балтийском море. Лучшим временем для сплава по Волге считались май-июнь, когда уровень воды был высок из-за половодья.
Олеарий подробно описал, как русские бурлаки тянули суда против течения. На специальном рисунке изображён процесс: якорь завозили вперёд на 400 метров, и более сотни человек, выстроившись в ряд, тянули корабль с помощью пеньковых канатов.
Конфликты в пути: напряжение нарастает
Первая серьёзная размолвка между Олеарием и Брюггеманом произошла в Казани. Секретарь отлучился на рынок, где, по его словам, «затыкал нос от неприятного запаха солёной старой гниющей рыбы». Тем временем послу доложили, что кто-то должен был отправиться в город для проверки якорей и парусов.
Обратите внимание: Обзор ветки Т57 heavy через т49 в WOT blitz (часть 2).
Олеарию и его спутникам пришлось догонять корабль вдоль берега на двух повозках, и лишь через две мили (около 10,6 км) они нашли его, стоящим на якоре. В этой ситуации, хотя Олеарий изображает произвол Брюггемана, его собственная вина также очевидна.Трудности пути по Волге — мелководье, коряги на дне, постоянный встречный ветер — изматывали команду. Особенно тяжело пришлось при прохождении Жигулёвских гор. Днём и ночью люди работали вёслами вместе с русскими гребцами, питаясь в основном чёрствым хлебом, сушёной рыбой и водой. Олеарий с горечью отмечал: «Они испытали много лишений от посла Брюггемана, но об этом не стоит говорить». Возможно, путь по Волге оказался гораздо труднее и дольше, чем они ожидали. К этому моменту они уже три месяца были в дороге из Москвы, хотя по первоначальным расчётам русских дворян должны были уже достигнуть Персии.
Опасности и подозрения на Волге
Одним из известных мест грабежей были пороги ниже Нижнего Новгорода. Голштинцам сообщили, что среди русского экипажа есть четверо настоящих казаков, и предупредили о возможном нападении 200–300 разбойников. Вскоре они заметили на берегу множество огней. Люди на берегу, приняв их за стрельцов, охраняющих персидский караван, окликнули. Солдаты, посланные для переговоров, колебались, но Брюггеману всё показалось подозрительным. Он хотел дать предупредительный заряд из пушки, но Крузиус удержал его, сказав: «Неприлично нападать первым, можно только обороняться». В итоге всё обошлось, и экспедиция благополучно прибыла в Самару.
Расслабляться было рано. Рыбаки и встречные купцы сообщали о казачьих отрядах. После Саратова голштинцы действительно заметили лодку с десятью казаками. Брюггеман приказал задержать их и послал солдат. Казаки под покровом темноты высадились на берег и скрылись в лесу. Фельдмаршал фон Штаден, отвечавший за охрану, резко поспорил с Брюггеманом, заявив, что отправлять людей на такие вылазки ночью неудобно и опасно. Посол ответил резкими словами.
Вскоре экспедиция встретила большой татарский караван из 16 больших и 6 малых лодок под охраной 400 стрельцов. Здесь их ждали Романчуков и тот самый персидский купец из Москвы. Олеарий и фон Мандерсло были посланы для переговоров. Они обменялись любезностями и пожаловались на русский обычай держать их взаперти, не позволяя свободно общаться. Перс пообещал, что в Персии у них будет больше свободы, и предложил свои услуги в качестве проводника. Далее путь мимо Царицына прошёл спокойно.
Кризис доверия в экспедиции
И снова Олеарий критикует Брюггемана. По его словам, посол собрал людей и заявил, что подозревает некоторых в тайном заговоре против него. Он ожидал от команды совсем другого поведения, что было понятно, учитывая тяготы пути и ежедневные заботы. Вызванные принесли клятву верности и попросили, чтобы Брюггеман впредь «не нападал ни на кого без разбора, часто без причины, с уничижительными и унизительными словами». После этого отношения немного улучшились. Возникает вопрос: как искусный дипломат и успешный коммерсант всего за месяц мог превратиться в нервного и подозрительного человека, ставя под угрозу успех всего предприятия, сулившего богатство и славу?
Здесь стоит учесть три обстоятельства. Во-первых, Олеарий писал свои записки уже после завершения путешествия, зная его печальный итог. Во-вторых, взаимные обвинения и преувеличения были характерны для конфликтов того времени. Как отмечают историки, нужно отделять эмоциональную оценку от логики действий. В-третьих, мы не знаем, как повлияли на психику Брюггемана драматическое кораблекрушение в Балтике и напряжённые переговоры в Москве. В Нижнем он ещё держался, но в Казани, судя по всему, начал сдавать.
Экспедиция надолго задержалась в Астрахани, где обсуждались планы на дальнейший путь. Продолжение следует...
[моя] История России Королевство Российское (16-18 века) Волга Дипломатия Международная торговля Казачья длинная почта 0Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: Как немцы персидский шёлк через Московию возили. Размолвка.