«Революция пожирает своих детей» — эта фраза, приписываемая жирондисту Верньо, стала горьким пророчеством для самих якобинцев.
Мнимый мир и начало раскола
К 1794 году положение якобинской республики казалось стабилизированным: внутренние восстания подавлены, внешняя угроза отражена, экономика функционировала. Однако именно в этот момент, когда исчезла общая смертельная опасность, внутри якобинского блока обострились идеологические противоречия. Разные фракции, ранее объединенные борьбой за выживание, теперь имели кардинально разные взгляды на будущее страны. Началась внутренняя борьба, предвещавшая крах режима.
Религиозный вопрос: дехристианизация против умеренности
Одним из первых камней преткновения стал религиозный вопрос. Введение революционного календаря в октябре 1793 года, с месяцами, названными по природным явлениям и сельскохозяйственным работам (Вандемьер, Брюмер, Жерминаль), стало символическим ударом по католицизму. Это дало толчок радикальной «дехристианизации», которую активно проводили ультралевые эбертисты во главе с Эбером и такими деятелями, как Жозеф Фуше. Они закрывали храмы, принуждали священников к отречению и оскверняли религиозные святыни.
Революционный календарь. Месяцы были названы в честь явлений природы и сельского труда.
Сравнение революционного и григорианского календарей для наглядности.
Однако Максимилиан Робеспьер и его сторонники, включая умеренных дантонистов, выступили против этих крайностей. Робеспьер, будучи деистом, считал атеизм аристократическим и безнравственным. Он понимал, что глубоко религиозное крестьянство не поддержит открытую войну с верой. В декабре 1793 года Конвент по инициативе робеспьеристов принял закон о свободе вероисповедания, что стало первым открытым столкновением с эбертистами.
Давление на духовенство со стороны революционных властей.
Политическая борьба: радикалы против умеренных
Раскол углублялся по социально-экономическим вопросам. Эбертисты, выражавшие интересы санкюлотов, требовали продолжения революции: усиления террора против спекулянтов, передела собственности в пользу бедных и расширения социальной помощи. Их лозунг был прост: «Нищий не нуждается в свободе», ему нужен хлеб.
Им противостояли «снисходительные» (дантонисты) во главе с Жоржем Дантоном. Эта фракция, связанная с новыми дельцами, нажившимися на революции, выступала за прекращение террора, компромисс и стабилизацию. Дантон, харизматичный оратор и прагматик, призывал «обуздать террор», считая его излишним после побед республики.
Личности лидеров символизировали этот раскол: коррумпированный гедонист Дантон против аскетичного и неподкупного идеалиста Робеспьера.
Путь Робеспьера: между молотом и наковальней
Робеспьер, оказавшись между двумя флангами, избрал путь уничтожения и тех, и других. Весной 1794 года он обрушился сначала на левых. После неудачной попытки эбертистов поднять восстание, их лидеры были арестованы, осуждены по сфабрикованному «заговору» и казнены 24 марта. Парижская толпа, привыкшая к стоицизму жертв, была шокирована страхом и слезами Эбера на эшафоте.
Сразу после разгрома левых очередь дошла до правых. Не вняв предупреждениям, Дантон был арестован в апреле. На суде он блестяще защищался, но приговор был предрешен. 5 апреля 1794 года Дантон, Демулен (друг детства Робеспьера) и их соратники были гильотинированы. Легенда гласит, что перед казнью Дантон крикнул в сторону дома Робеспьера: «Максимилиан, ты следующий!»
Казнь Дантона и его сторонников.
Изоляция и «Царство добродетели»
Уничтожив оппозицию, Робеспьер оказался в политической изоляции. Его социальная база сузилась: санкюлотов раздражало сохранение максимума на зарплаты и преследование забастовщиков, а буржуазию — продолжение террора. Не предложив внятной экономической программы, Робеспьер сделал ставку на моральное перерождение общества через «Царство добродетели». Его инструментами стали новый государственный культ Верховного Существа (праздник которого 8 июня стал его последним триумфом) и ужесточающийся террор.
Праздник Верховного Существа 8 июня 1794 года. Робеспьер в роли главного жреца нового культа.
Абсурд террора и закон 22 прериаля
Апогеем стал печально известный закон от 10 июня 1794 года (22 прериаля II года). Он отменял для «врагов народа» основные правовые гарантии: защитника, свидетелей, возможность очной ставки. Основанием для обвинения могли служить «моральные доказательства». Единственной мерой наказания была смерть. Это привело к резкому увеличению числа казней: за полтора месяца в Париже было казнено больше людей, чем за предыдущие четырнадцать месяцев. Террор, ранее направленный против реальных врагов республики, превратился в машину для сведения счетов и поддержания всеобщего страха.
Террор стал инструментом не только политической борьбы, но и личных распрей.
Заговор и падение (9 термидора)
Страх перед всепожирающей гильотиной объединил в Конвенте бывших эбертистов, дантонистов, коррумпированных депутатов и просто напуганных людей. 26 июля (8 термидора) Робеспьер выступил с грозной, но туманной речью, обещая новые чистки, но не назвав имен. Это стало его роковой ошибкой — каждый депутат мог почувствовать себя следующей жертвой.
На следующий день, 9 термидора (27 июля 1794 года), заговорщики не дали говорить Сен-Жюсту и заглушили криками самого Робеспьера. Конвент постановил арестовать его и его ближайших соратников. Хотя парижская Коммуна ненадолго освободила их, народ и Национальная гвардия не встали на их защиту. Робеспьер был ранен при штурме ратуши, а на следующий день, 28 июля, без суда казнен по собственному закону 22 прериаля.
Заседание Конвента 9 термидора. Депутаты восстают против диктатуры Робеспьера.
Казнь Робеспьера и его сторонников положила конец эпохе якобинского террора.
Падение Робеспьера не было победой контрреволюции. Это был конец радикальной фазы революции, исчерпавшей себя. Республика выжила, но вступила в новый, более умеренный этап своего существования.
Обратите внимание: Великая Французская революция: начало.
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: Великая французская революция: падение якобинцев.