Из допроса свидетеля М.К. Вальян-Кутюрье. Стенограмма трибунала от 28 января 1946 г
Нюрнбергский процесс: Том 5 Стр. 522
Vaillant-Couturier: Я был арестован 9 февраля 1942 года французской полицией в Петене, которая через шесть недель передала меня немецким властям.
20 марта меня привезли в тюрьму Санте в Немецком квартале. 9 июня 1942 г. По окончании допроса меня хотели заставить подписать заявление, не согласующееся с тем, что я показал.
Когда я отказался подписать, допрашивавший меня офицер стал угрожать мне, после того как я сказал, что не боюсь смерти, он ответил: «В нашем распоряжении есть средства, которые гораздо страшнее казни». Переводчик добавил: «Вы понятия не имеете, что сказали. Вас отправят в концлагерь.
Дюбо: Когда вас отправили в Освенцим?
Vaillant-Couturier: Меня отправили в Освенцим 23 января 1943 года, и я прибыл туда 27 января.
Дюбост: Вас отправили туда с группой заключенных?
Vaillant-Couturier: Я была частью вечеринки из 230 француженок. Среди нас были Даниэль Казанова, погибшая в Освенциме, Майя Политцер, погибшая в Освенциме, и Хелен Соломон. Среди нас были пожилые женщины.
Дюбо: Сколько из двухсот тридцати вернулось?
Vaillant-Couturier: 49. Среди заключенных, входивших в эту группу, были пожилые женщины; Помню одну из них 67 лет, которую арестовали за хранение охотничьего ружья на кухне в память о муже; она не сообщила о пистолете, так как его бы у нее забрали. Она умерла через две недели после прибытия в Освенцим.
Нюрнберг (2000)
Мы прибыли в Биркенау рано утром, который был частью системы лагерей Освенцим. После того, как мы миновали ворота лагеря, мы остро почувствовали, что мало надежды выбраться отсюда живыми. По дороге встретили колонну живых скелетов, колонну людей, идущих на работу. Мы чувствовали это так сильно, что, проходя через ворота, спели «Марсельезу», чтобы придать себе бодрости.
Работа в лагере заключалась в сносе разрушенных зданий, прокладке дорог и, прежде всего, в осушении болот. Нас охраняли эсэсовцы, которые били нас дубинками и натравливали собак. У многих моих товарищей на ногах были следы укусов собак. Приходилось видеть, как женщину растерзали собаки.
На 12 000 заключенных был только один кран с водой. Так как этот кран находился в немецкой уборной, немцы подпускали нас к нему только мимо охранников немецких уголовников, которые при этом жестоко избивали нас. Больше трех месяцев мы не меняли простыни. Когда шел снег, мы растапливали его, чтобы умыться. Позже весной, когда мы шли на работу, мы по очереди мыли руки в лужах.
Десять француженок из нашего отряда, прибывших в лагерь, были схвачены и помещены в блок 25. Во дворе виднелись горы трупов, и время от времени голова или рука одного из сложенных в кучу трупов начинала двигаться: это был умирающий, пытающийся выбраться из груды трупов, чтобы спастись. Можно было видеть, как огромные крысы бегали по двору 25-го квартала, поедая трупы и даже нападая на умирающих, у которых не было сил справиться с ними.
Нас собрали по 800 человек в блоке, и теснота была такая, что мы едва могли передвигаться по помещению. В блоке такого же размера их было 1500, а это значит, что значительная их часть не могла ни спать, ни ложиться на ночь.
Однажды одна из моих подруг, Аннет Эпо, проходила мимо 25-го квартала. Ей стало жаль этих женщин, которые с утра до вечера кричали на всех языках: «Пей, пей, пей, вода». Она вернулась в наш блок, чтобы принести им похлебки, надзиратель это заметил, схватил Аннет Эпо за воротник, бросил в 25 блок.
-
Никогда в жизни я не забуду Аннет Эпо. Через два дня я увидел ее в грузовике, направлявшемся в газовые камеры. Она поддержала старушку Лин Порше, и когда грузовик тронулся, она крикнула нам: «Если вы вернетесь во Францию, не забудьте моего маленького мальчика». Потом стали петь Марсельезу».
Причиной смерти или эпидемий было то, что нам разрешали есть в больших красных мисках, которые каждый раз только ополаскивали холодной водой. Так как все женщины были больны и не могли выйти ночью к месту, к канаве, куда можно было бы направить свои естественные нужды, то эти горшки использовали для других целей. На следующий день горшки собирали, содержимое выливали в помойную яму, а во второй половине дня их пускала в ход следующая группа людей.
Дюбо: Вы были свидетелем отбора, который происходил по прибытии партии заключенных?
Vaillant-Couturier: Да, потому что в то время мы работали в здании, которое было ателье. Блок, в котором мы тогда жили, находился напротив места, куда приходили поезда. Вместо того, чтобы стартовать на перроне, поезд вели по запасному пути почти до самой газовой камеры. Он остановился в 100 метрах от газовой камеры, прямо перед нашим блоком, который, естественно, был разделен двумя рядами колючей проволоки.
Мы видели, как вскрывали машины, солдаты вытаскивали из них женщин, детей и мужчин. Мы были свидетелями душераздирающих сцен разлучения пожилых пар, матерей, которых заставляли оставлять своих маленьких дочерей, когда они попадали в лагерь, а матерей и маленьких детей отправляли в газовые камеры.
Для разрядки атмосферы приема в июне-июле 1944 года оркестр молодых красивых заключенных играл веселые арии из оперетты «Счастливая вдова», баркароллы из «Сказок Гофмана» и т д. Зеленая площадка, на которой играл оркестр, говорила, что это был трудовой лагерь. Они и представить себе не могли, что их ждет. Отобранных для отравления газом отправили в здание из красного кирпича.
Избранных отправляли к зданию из красного кирпича с надписью «баня». Там заставили раздеться, выдали полотенца. Но когда стали приходить крупные партии из Венгрии, времени уже не было. С них безжалостно срывали одежду.
Маленькая Мари была единственной в семье из девяти человек, которая выжила. По прибытии в лагерь мать и семь братьев и сестер были отравлены газом. Когда я встретил ее, ей приказали раздеть детей, прежде чем они войдут в газовую камеру.
Заключенные испытывали сильную боль перед смертью, о чем свидетельствовала степень переплетения тел друг с другом, и требовалось большое усилие, чтобы их разъединить.
В Освенциме было восемь крематориев. Но с 1944 года этого количества стало недостаточно. Эсэсовцы заставляли заключенных рыть колоссальные траншеи, в которых устанавливали поперечные крыши. Их облили бензином и подожгли. Тела были сброшены в эти канавы.
Мы видели из нашего блока, как примерно через 3/4 часа или через час после прибытия стада заключенных из печей крематория стали вырываться большие языки пламени и в небе появилось зарево от огня, поднявшегося над траншеями.
-
Однажды ночью нас разбудили страшные крики. На следующее утро от людей, работавших в газовой камере, мы узнали, что накануне не хватило газа и что в кремационные печи были брошены еще живые дети.
на Рождество 1943 года перед 25-м блоком мы видели, как в этот блок приводили совершенно голых женщин. Потом приехали грузовики и погрузили в них этих совершенно голых женщин. Затем, каждый раз, когда грузовик двигался вперед, печально известный Гесслер, приговоренный к смертной казни на Люнебургском процессе, бежал за грузовиком и дважды наносил удар дубиной этим умиравшим обнаженным женщинам.
Женщины знали, что их везут в газовую камеру, и пытались скрыться. Их избивали самым жестоким образом. Они пытались выпрыгнуть из грузовика, а мы из нашего квартала смотрели, как проезжают грузовики, и слышали ужасные крики этих голых женщин, которые ехали, зная, что их отравят газом. Многие из них могли легко выжить, так как у них была только чесотка или легкое недоедание.
Дюбо: Мадам Вальян-Кутюрье, куда вас отправили?
Vaillant-Couturier: Из Освенцима нас отправили в лагерь Равенсбрюк. Там нас поместили в блок "NN", т.е. "Nacht und Nebel". В этом блоке с нами были польки; некоторых называли «кроликами», потому что их использовали в качестве подопытных.
В 32-м блоке, где мы находились, были и русские военнопленные, отказавшиеся добровольно работать на военных заводах. В результате их поместили в лагерь. Так как они продолжали отказываться от работы, их подвергали всевозможным издевательствам: их заставляли целыми днями стоять перед казармой без еды.
Дюбо: Была ли вся система интернирования в лагере такой же, как в Освенциме?
Vaillant-Couturier: Освенцим преследовал вполне конкретную цель — уничтожение. Производительность труда заключенных не интересовала.
Они были убиты без причины. Этого было достаточно, чтобы держать их на ногах с утра до ночи. Они полностью осознавали тот факт, что людей — человеческий материал — использовали в качестве рабов. В Равенсбрюке вопрос производительности труда играл важную роль.
Работа была непосильной, тем более, что не хватало еды и мало времени на сон, приходилось работать по 12 часов и ходить на переклички утром и вечером. В самом Равенсбрюке находился завод Сименса, где выпускалась телефонная аппаратура и радиоаппаратура для самолетов.
Кроме того, внутри самого лагеря располагались мастерские по производству камуфляжа, военной формы и всяких вещей, используемых солдатами...
Дюбо: Можете ли вы сказать суду, в каком состоянии был лагерь, в котором содержались мужчины, к моменту освобождения и сколько из них выжило?
Vaillant-Couturier: Когда немцы ушли из лагеря, они оставили после себя 2000 больных и несколько добровольцев, включая меня. Мы остались без воды и без электричества. К счастью, на следующий день пришли русские. Таким образом, мы смогли пройти к лагерю, где стояли люди, и там увидели неописуемое зрелище. Пять дней у заключенных не было воды. В лагере было 800 тяжелобольных, трое врачей и семь медсестер, которые не успели вынести умерших из помещения.
Благодаря Красной Армии мы смогли перевезти этих больных в чистые блоки, оказать им необходимую помощь и накормить. К сожалению, я могу назвать только количество французов. Когда мы добрались до лагеря, в нем было 400 французов, но только 150 вернулись во Францию. Для остальных было слишком поздно, несмотря на полученную помощь.
МАРКС: Я говорю от имени защитника организации СС, адвоката Бабеля.
Маркс: Как вы можете объяснить тот факт, что у вас есть точные статистические данные, например, что 700 000 евреев прибыли из Венгрии?
Vaillant Couturier: Я сказал вам, что работал в офисе, а по поводу Освенцима я сказал, что знаю секретаря, имя и адрес которого я сообщил суду.
Маркс: Говорят, что только 350 000 евреев прибыли из Венгрии, по словам шефа гестапо Эйхмана.
Vaillant Couturier: Я не хочу спорить с гестапо. У меня есть веские основания полагать, что то, что говорит гестапо, не всегда верно. (Смех в зале).
МАРКС: Как и с другими. Говорили ли вы ранее, что немецкий народ должен был знать о том, что произошло в Освенциме? На чем вы основываете свое утверждение?
Vaillant Couturier: Во-первых, о том, что, когда мы ехали в лагерь, солдаты немецкой армии, уроженцы Лотарингии, сказали нам в машине, что если бы мы знали, куда едем, мы бы не попали в спешите попасть туда.
Во-вторых, о том, что об этих фактах знали немки, выходящие из карантина и собиравшиеся работать на заводах, и все они заявляли, что расскажут об этом за пределами лагеря.
В-третьих, на том, что на всех заводах, где работали заключенные, они взаимодействовали с немецким гражданским населением. Охранники также общались со своими семьями и друзьями и часто хвастались увиденным.
МАРКС: У меня больше нет вопросов к свидетелю.
Дюбо также ссылается на свидетельство Вальян-Кутюрье в томе 5, стр. 234, 238, 240, 242, 243
Нюрнбергский процесс, том 5
https://drive.google.com/file/d/18OtUA1bgHYOciFv3SAhM_KOtiwr...
Нюрнбергский процесс, Франция Биркенау, Освенцим, Войска ВМС СШАВидеоLongpost 7 EmotionsБольше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: Мари Клод Вайян-Кутюрье.