S.1P.2
«Бунтарство — это и самое неотъемлемое право, и самая священная обязанность» — Лафайет
Революция начинается с маленького человека
Исторические переломы часто совершаются не героями, а обычными людьми. В повседневности такой человек, как правило, занят своими делами: работой, семьей, скромным имуществом. Он ценит стабильность, избегает риска и предпочитает не вмешиваться в дела власти. Его недовольство существующими порядками чаще всего выливается лишь в разговоры с приятелями за бутылкой вина. Он подчиняется правилам, установленным «верхами», потому что понимает: они сильнее и обеспечивают хоть какой-то порядок. К этим правилам можно приспособиться, иногда даже извлечь из них выгоду. Так и течёт жизнь — с надеждой, что завтра будет чуть лучше.
Когда терпение лопается
Но наступает момент, когда привычная жизнь становится невыносимой. Неважно, что было лучше тридцать лет назад, — сейчас терпеть невозможно. И это чувство разделяет не один Жан, но и Поль, и Пьер, и Николя с соседней фабрики. Вера в будущее рушится, завтра уже не сулит улучшений. В воздухе витают простые и понятные идеи перемен. А власть, ещё вчера казавшаяся несокрушимой, внезапно обнаруживает трещины. К рациональным причинам добавляется нечто большее — всепоглощающее чувство несправедливости и ярости, которое опьяняет массы. Именно в такой момент маленький человек способен на отчаянный шаг, рискуя всем, включая собственную жизнь. Оказывается, что многие устои — деньги, рынок, сама власть — существуют лишь до тех пор, пока в них верят. Когда вера исчезает, рушится и казавшееся вечным.
***
От Генеральных штатов к открытому противостоянию
В январе 1789 года король Людовик XVI созвал Генеральные штаты, надеясь с их согласия ввести новые налоги. Он и представить не мог, что собрание осмелится пойти против него, провозгласить себя Национальным собранием и стать голосом нации. Сначала, вероятно, этого не ожидали и сами депутаты. Однако за два месяца они обрели уверенность, почувствовали поддержку народа и нашли лидеров. Бороться с ними стало сложнее. Король решил прибегнуть к угрозе военной силы, будучи уверен, что одного этого будет достаточно.
Здесь крылась главная проблема. В обычных условиях регулярная армия почти всегда подавляет восстание. Вид вооружённых солдат и угроза применения силы, например, залпа картечи, быстро охлаждают революционный пыл толпы. Даже если люди готовы идти до конца, обученный отряд стоит сотен необученных горожан. К тому же армия — это особый механизм, веками оттачивавший методы подчинения. Солдат можно заставить стрелять в сограждан.
Но и у этой машины есть слабое место. Как бы ни промывали мозги солдату, он помнит, что когда-то был штатским. Если доверие к власти в обществе падает, эти настроения неизбежно проникают и в казармы.
Кризис в королевской армии
У французской армии конца XVIII века были свои специфические проблемы. К солдатам часто относились как к скоту, поддерживая дисциплину палками за малейшие провинности. После реформы 1781 года офицерские должности занимали исключительно дворяне. Они презирали солдат, а те отвечали им взаимной ненавистью. Офицеры, погружённые в светскую жизнь, перекладывали обучение и управление на сержантов. А сержанты, выходцы из народа, были политически подкованы и, что важно, не имели шансов на офицерский чин. Это создавало взрывоопасную смесь.
9 июля Национальное собрание объявило себя Учредительным и приступило к разработке конституции. Для короля это был шок. Когда в конце июня королевские гвардейцы отказались разгонять собрание, Людовик начал беспокоиться. Он приказал стянуть к Парижу войска, в основном наёмников-иностранцев (немцев и швейцарцев), считая их более надёжными. Армия заняла ключевые районы города. Для парижан это стало оскорблением: их король наводил на них иностранные штыки. Практически сразу раздались призывы вооружать народ.
Искра, которая воспламенила Париж
11 июля король отправил в отставку министра финансов Жака Неккера, которого считали виновником созыва Генеральных штатов и последующих волнений.
Обратите внимание: Пролить свет на то, что происходило, помогут воспоминания немки Греты Нойман, которой на момент взятие русскими Берлина было всего 18 лет.
В обычное время смена министра была делом короля, но теперь это восприняли как вызов народу. Неккера считали экономическим гением, и его увольнение сочли частью аристократического заговора с целью уморить народ голодом и разогнать Собрание.Слухи накаляли обстановку. Герцог Филипп Орлеанский, родственник короля с либеральными взглядами, позволил оппозиционерам собраться в своём саду, куда не пустили полицию. Именно там 12 июля молодой журналист Камиль Демулен призвал народ к оружию. Его страстная речь стала сигналом к действию.
Парижане бросились искать оружие, разграбив несколько оружейных лавок. По городу прокатились стычки с иностранными солдатами, в то время как французские гвардейцы начали переходить на сторону восставших. Были сожжены таможенные посты, взимавшие пошлины на ввозимые в город товары, что было одной из причин дороговизны хлеба.
- Мужчины, смотрите не на сиськи, а на вид!
Зачем ты их показываешь тогда?
Картина другой революции, но все равно красивая
Рождение новой власти
13 июля стихийно организовалась новая городская администрация — «Постоянный комитет», позже ставший Парижской коммуной. Для поддержания порядка было создано гражданское ополчение, которое вскоре превратилось в знаменитую Национальную гвардию. Интересно, что снаряжаться ополченцы должны были за свой счёт, что ограничивало участие беднейших слоёв населения. Революция развивалась без единого центра: в разных концах Парижа люди вооружались и объединялись вокруг случайных лидеров. В итоге толпа двинулась к символу королевского произвола — крепости Бастилии.
Почему именно Бастилия?
Эта средневековая крепость-тюрьма была олицетворением бесконтрольной власти монарха, который мог бросить туда любого без суда и следствия. В её камерах побывали многие знаменитости эпохи: Вольтер, Калиостро, маркиз де Сад. Большинство сидели недолго, в качестве предупреждения, но некоторые, как таинственный «человек в железной маске», проводили там десятилетия. Кроме символического значения, у Бастилии было и практическое: там хранились большие запасы оружия и пороха, а её пушки были нацелены на рабочий район Сен-Антуан.
Штурм, изменивший историю
14 июля к крепости подошла толпа примерно в 800 вооружённых человек при поддержке нескольких пушек. Вокруг собралось множество зрителей. Сначала прошли переговоры. Депутаты потребовали выдать оружие и убрать пушки с башен. Комендант Бастилии маркиз де Лоне согласился лишь на второе. Обстановка накалялась. То ли комендант приказал открыть огонь по парламентёрам, то ли толпа ворвалась во внешний двор, и нервы у защитников не выдержали. Как часто бывает, установить, кто выстрелил первым, уже невозможно.
Начался штурм. С помощью перешедших на сторону народа гвардейцев и их пушек осаждающим удалось разбить ворота и ворваться внутрь. Гарнизон, не желая продолжать кровопролитие, заставил коменданта капитулировать. Потери защитников составили около семи человек, а нападавших — почти сто.
Толпа освободила узников — их оказалось семеро: четверо фальшивомонетчиков, два уголовника и один «жертва произвола» (по просьбе фаворитки короля). Любопытно, что маркиза де Сада, чьё имя прочно связано с Бастилией, там уже не было — его перевели за день до штурма.
Коменданта де Лоне арестовали, но по дороге разъярённая толпа вырвала его из-под конвоя, убила и отрубила ему голову. Голову насадили на пику и с триумфом пронесли по улицам Парижа. Этот мрачный метод «наглядной агитации» станет ужасающе популярным в последующие годы Революции.
Например, через неделю та же участь постигла чиновника Жозефа Фулона, которого народ считал казнокрадом и виновником голода. Ему приписывали фразу: «Если бы я был министром, я бы заставил французов есть сено». После расправы ему набили рот сеном. Это был жестокий, но понятный всем символ возмездия.
Реакция короля и триумф революции
Королевский военачальник в Париже, видя ненадёжность солдат, не решился на подавление мятежа. Существует легенда, что, узнав о падении Бастилии, Людовик XVI спросил: «Но это же бунт?» («C'est une révolte?»), на что ему ответили: «Нет, государь, это революция» («Non, Sire, c'est une révolution»). Игра слов основана на схожести французских слов «révolte» (бунт) и «révolution». Скорее всего, это лишь красивая легенда. Более красноречив личный дневник короля. Под датой 14 июля 1789 года он лаконично написал: «Ничего» («Rien»). Иногда он добавлял: «Ничего, не охотился». Дневник монарха поражает своим примитивизмом: в нём нет размышлений о судьбах страны, зато много записей об охоте и церемониях. Это напоминает дневники другого монарха, обречённого на трагический конец, — Николая II.
Так или иначе, король был вынужден признать поражение. 15 июля он явился в Учредительное собрание, объявил о выводе войск и гарантировал безопасность депутатов. В тот же день мэром Парижа и командующим Национальной гвардией был избран герой Войны за независимость США маркиз Жильбер де Лафайет — аристократ, ставший сторонником конституционной монархии и символом революции на её раннем, умеренном этапе.
Король, демонстрируя лояльность, прикрепил к своей шляпе трёхцветную кокарду, соединив цвета Парижа (синий и красный) с королевским белым. Весть о взятии Бастилии мгновенно разнеслась по провинциям. Старые королевские управления повсеместно были сметены и заменены выборными органами. Революция стала необратимой.
@acethelittle@user5322840@Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. и загадочный пикабустер, большое спасибо за пожертвования!
P.S. Уважаемые читатели, по личным обстоятельствам не смог нормально работать с текстом. Кому хочется больше экшена, отрубленных голов и якобинцев, все это грядет в следующих сериях.
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: Великая Французская революция: взятие Бастилии.